Юрий КОНЕЦКИЙ (25.05.1947 - 4.03.2014)
ВОСПОМИНАНИЕ О ПЕРВОМАЕ
Оркестр духовой выдувал голубые шары,
И в небо они улетали, что громкие марши,
И солнце, играя, смотрело, как флагами машут
Колонны, на площадь нестройно идя до поры.
Бутылку портвейна с утра на троих разделив,
С друзьями, бывало, и мы продвигались на площадь,
И слышали: бурные ветры над нами полощут -
Мы их интернациональный любили мотив.
Трудящихся шара земного приветствовал Май,
Горячего цвета любви развевались полотна,
Мы шли, прижимаясь плечами всё более плотно:
«Выходим на площадь, стройнее, рядов не ломай!»
Вот так же в охотку мы шли на работу с утра,
В аллеях завода сливаясь в большие колонны,
Командовать малым станком, или прессом стотонным,
Чтоб к вечеру выдать достойный процент «на гора»…
Буржуи всех стран к пролетариям шли на поклон:
«А ну, как рискнут красный цвет разносить по планете,
Ища справедливости, парни рабочие эти…»
Мы были из тех интернациональных колонн.
Мы шли – и во Франции легче жилось беднякам,
Мы шли – и в Италии были буржуи не рады,
Мы шли – и Фидель не боялся голодной блокады,
Мы шли – и Америка неграм кричала «Welcome!»
Мужчины с коньячной трибуны, приветствуя нас,
Под ленинской дланью кричали в свои микрофоны:
«Рабочему классу - ура!»… И ответствовал класс -
«Ура!» троекратной волной обходило колонны…
…Тогда, по брусчатке рабочий печатая шаг,
Мы праздник Труда на Земле отмечали законно,
Не зная, что пятая нас окружает колонна…
Но мы сохранили тебя, несдающийся флаг!
2009
ДУМА О СТАЛИНЕ
Что помню, то помню… В начале марта
Там, где на стенке висела карта
Европы в красных флажках побед,
В черной тарелке на кухне нашей
С утра зарыдали траурно марши…
Отец, отодвинув тарелку с кашей,
Сказал: – Это Сталина больше нет…
Тогда я ещё не дорос до парты,
Букварь не читал, но победной карты
Булавками проткнутые города
Знал назубок, как сказку за сказкой…
Бродил по Европе, подняв указкой –
Штык от винтовки, надвинув каску,
С вмятиной, крупною, как звезда.
Дети Победы – мы знали твёрдо
Где – Сталинград, где – норвежские фьорды,
Где - неширокий пролив Ла-Манш;
С бою мы брали Берлин и Вену,
С кружек отцовых сдувая пену
В славной пивной, где обыкновенно
И собирался посёлок наш.
Дым от махры – топоры хоть вешай…
Жёнка ругается: – Идол, леший, –
Тащит бухого боцмана вон.
– Цыц! – не сдаётся в лихой тельняшке
Моряк с ногою из деревяшки,
Но – оторвался от пьяной бражки,
При абордаже взятый в полон…
На гимнастёрках, звеня, медали
Сталинским профилем щедро сверкали,
Шрамы и боль честно прикрыв…
Глазом без век, слезящимся, плача,
Руки в перчатки чёрные пряча,
Лётчик с лицом обгорело незрячим
Курит «Казбек», достоверно жив.
А меж столов, – мужикам по колено, –
Скользит на гремучих подшипниках Гена,
Низок танкиста убогий плот.
Ноги под Прохоровкой – в овраге,
Мать – на погосте, отец – в гулаге…
…Дни начиная с водки и браги,
Прямою наводкой по горю бьёт…
«Пьём за победу! – стряхнув с колена
Юнца с леденцом, и окликнув: – Гена! –
Отец ветерану плеснул в стакан, –
Ни шагу назад, как велел нам Сталин!» –
И все, кто сидели в застолье – встали,
Бои, как сводки, перелистали…
…Лётчик над Ржевом шёл на таран...
Сталина слава, Сталина слово
Были крепки, как страны основа,
Всюду – портреты, на каждом – он,
Справа и слева – товарищ Сталин:
Заботой его никто не оставлен,
Взор его зорок, нервы из стали –
Генералиссимус всех времён!
Радость победы! Она – дорогая!
Словно трёхсменный оркестр играя,
Гуд заводской не смолкал в городке.
И пусть до победы не каждый дожил,
Смогли, врага одолели всё же!
С младенчества силу победой множа,
Мы при державном росли гудке!
Завод знаменит был особой сталью,
И трудовых орденов эмалью
В праздник сверкал любой сталевар,
И Николай – машинист сталевоза,
И крановщица татарка Роза,
Что краснощёко цвела, как роза,
Вдыхая мартеновский дым-угар.
Как по ночам полыхала ало
Заря от расплавленного металла! –
Салюты Победы каждую ночь:
Бои фронтовые отгрохотали,
Но ярый металл, освещая дали,
Напоминал, как мы жару дали
Врагам, из России прогнав их прочь!
С Победой мы жили нерасторжимо,
Питомцы «сталинского режима»,
Отцами гордясь и родной страной.
Ребята, не знали мы про гулаги,
Когда в первомайских колоннах флаги
Горя кумачово, как в поле – маки,
С небесной игрались голубизной.
…Дед мой и бабка были крестьяне,
Их раскрестьянили… Гром не грянет –
Русский мужик не вспомнит про крест.
Был крест пятилеток сталинских тяжек…
Но, жители свечек-многоэтажек,
Кем бы вы были при власти вражей,
Прорвись Адольф Гитлер до ваших мест?
…Случилось так, что кумир повален…
Из Мавзолея вынесен Сталин,
Ленин остался в хрустальном сне.
Сны Коммунизма теперь далече,
В моде разборки, кресты и свечи,
Нищих рабочих поникли плечи…
И буржуинство царит в стране.
Где ж ты, Держава? – Союз распущен
Пьяной братвой в Беловежской пуще –
Русь разворована так легко!
Дёшево ценят нынче рублёвки
Блиц-господа с вилл на Рублёвке…
Приватизировал по дешёвке
Звёзды кремлёвские Dollar & Co.
Мир мы спасли, а себя – не шибко.
В чём же, Держава, твоя ошибка?
Может быть, знает о том Фидель?
Партпроходимцы и партподлизы
Лезли наверх, чтоб имея визы,
К капитализму поспеть в круизы,
Шмоток набрать за пару недель!
Власть прогнила с головы генсека,
Чёртом отмеченного от века –
Меченый адом, продал страну,
Иуда, за нобелевские обеды,
Страну, что хранили отцы и деды.
Сталин, бившийся до Победы,
К стенке поставил бы сатану.
Может быть, даже к стене в Берлине.
Вот почему её нет отныне –
Возле рейхстага легла в кювет,
Через себя пропуская даром
Сытых дельцов с их гнилым товаром,
Ястребов НАТО с бомбоударом…
Где Югославия? – Больше нет.
Сталин, который умер солдатом,
Нам завещал укрощённый атом,
И благородства пример живой:
Сталин-отец, чья тяжка десница,
Зная, как сыну тяжко томиться,
Пленного не поменял на фрица:
«Ровня ль: фельдмаршал, и – рядовой?»
Сталину вровень Георгий Жуков…
Те ж, кто в тылу всю войну пропукав,
В Победоносца бросали грязь,
Видели: конь его белый строен,
Неколебим богатырский воин,
Нынче он в бронзе застыл, спокоен:
Русской Победы могучий князь.
Нашей России печальна повесть,
Ушли в распродажу и честь, и совесть,
Бомжем безродным стал пионер…
Стать бы банкиром – да не пробиться,
Вот и мечтает вдоволь напиться
Воспоминаний чистой водицей
Бывший «совок» из СССР…
2009
ШТРАФНАЯ БАЛЛАДА
Памяти отца
У славы солдатской изнанка всегда в кровавых бинтах,
И смерть, как сестра победы, судьбой приписана к войску…
И рота штрафная, не тронув с утра приварок в котлах,
Уходит на штурм, где бьёт миномёт, как доской о доску.
Война не прощает, как Родина-мать, и как трибунал.
Кто дрогнул в бою, кто из плена сбежал, кто пропил портянки –
Бойцами своими штрафной батальон их тотчас признал:
Здесь все рядовые – а кинет судьба, так грудью на танки!
В штрафном батальоне лишь кровью своей смывают позор.
В штрафном батальоне глагол «Отступать» не слышали сроду.
Но: «Взять высоту!» – получен приказ, и весь разговор.
Исполнить его, как прыгнуть в котёл, в кипящую воду…
В кармашке твоей гимнастёрки билет комсомольский ал –
Броня, за которой жива душа командира взвода.
Боец Иванов над бруствером с матом российским встал,
И крикнув «За Сталина!», пал, как спиленная колода.
И – ветер боя пошёл свинцом пронзать солдатскую грудь,
Но ты обязан взять высоту, как Альпы пройти Суворов,
Хоть пули и дуры, но их на войне, как ни хитри – не обмануть,
Строчит пулемёт, словно палкой ведёт по рёбрам заборов…
Дзот отплёвывается огнём, ты бойцов посылаешь в обход,
Но там, в засаде спрятанный танк, лупит прямой наводкой…
Меняешь диск в автомате, и сам поднимаешь взвод,
Бой переходишь вброд шатающейся походкой.
Победа уже готова признать тебя, лейтенант,
И танк замолчал, и дзот накормила собой граната, –
Взята высота… Небо в звёздах, которое видел Кант,
Увидел и ты, очнувшись на плащ-палатке у медсанбата.
Ты кровью своей и чужой оплатил победу, и грех со всех смыт,
Погоны вернулись и лейтенантам, и капитанам, и всем майорам…
Те, кто в живых остались, выпили лишний спирт –
Мёртвые сраму не имут, и не придут с укором.
Тебя ордена настигали реже, чем пули, но,
Отец, на Втором Белорусском, командуя взводом в штрафбате,
Ты выжил почти случайно в смертельных Бородино,
И сам Рокоссовский ведал о храбром своём солдате…
2009
ЦВЕТОЧКИ
Возле чашек с краской, в уголочке,
Позабыв с утра про беготню,
Я стригу бумажные листочки
Для венков к родительскому дню…
Проволочка юркая из меди
Стебельком пружинит вдоль руки,
И тягуч, заваренный намедни,
Клейстер из картофельной муки.
Васильки, ромашки, цвет калины,
Яблоневый бело-алый цвет…
Тяжелы кладбищенские глины –
Из глубоких ям возврата нет.
Мрут жильцы в посёлке при заводе! –
И навзрыд контуженый оркестр
Плачи похоронные заводит –
Дребезжат оконницы окрест…
В рай стучится музыка с порога, –
Душу рвёт нетрезвая труба!
Тяжела последняя дорога,
Кумачом обитые гроба…
…Слава Богу, все покуда живы,
И отец, и вятская родня –
Баба Катя, мама, дед плешивый,
Что зовёт наследником меня.
Только есть на кладбище могила, –
В год, когда напал на русских фриц,
Баба Тася мужа схоронила –
Горемыку сталинских темниц.
Мне пока что в мире горя нету,
Вкусный клейстер с ложки полижу…
На могилу праведную деду
Светлые цветочки положу.
Облуплю варёное яичко
С поминаньем, как велели мне.
…И склюёт остаток шаньги птичка,
Приумолкнув на плакучем пне...
5-6 апреля 2007
ПАРАД ПЛАНЕТ
Л.Ладейщиковой
Демидовский прудик мерцал под горой,
Как малый небесный залив,
И звёзд и планет светоносный настой
В ночные зрачки перелив.
Посёлок за окнами был недвижим.
Нам август устроил ночлег
В избе, где от века гнездился режим
Эпохи стрельцов и телег.
Хозяин выкатывал храп от души,
Хозяйка прильнула к плечу…
А нам не спалось в поселковой глуши
Как лунному – в шторах – лучу.
Поблескивал лаком берёзовый ствол,
Чуть зыбились листья в ночи,
А в кухне, где мышка шмыгнула под стол,
Спал кот возле русской печи.
– Не спится? – Не спится! – Ты платье надень…
И тихо, под скрип половиц,
Сошли мы во двор, где наружная тень
К поленнице падает ниц.
Здесь замер Руси вековечный уклад,
Как в чурке застрявший топор,
И мы мимо стайки прошли наугад
Сквозь крытый тесинами двор.
Там, душу свежайшим покоем целя,
Туман замешав негустой,
Теплом огородным дышала земля,
Даруя целебный настой.
…Столетья плотина держала кубы
И рек, и ручьёв снеговых,
И были разводья пруда голубы
Среди наваждений ночных.
А ширь августовская в той синеве
Лила нескончаемый свет,
Как будто хотела приблизить к траве
Сиянье парада планет…
…Садовою лейкою вис небосклон,
Откуда с бездонных высот
Неслись метеоры, Земле на поклон,
И вспыхнув, гасили полёт.
…И только заря заискрилась в пруду,
Как мы, распугав тишину,
Земные одежды сорвав на ходу,
Волной расплескали Луну.
Я в грудь целовал тебя, лёгкая тень
Планет, что прошли косяком…
– Светает…. Ты влажное платье надень,
И в дом побежим босиком…
Там ходики тикают возле окна,
Там кот оседлал табурет,
Там к чаю хозяина будит жена,
Сердясь, что «ночлежников» нет…
2007
|
ТРОФЕЙ
Едва над макушками сосен заря
Зарделась холодными красками осени,
Мы на повороте, у кварцевой осыпи,
Качнулись в автобусе, сбив глухаря.
Таёжный красавец лежал у колёс -
Зрачки залепило незрячими створками…
Стараясь себя убедить отговорками,
Небритый шофёр околесицу нёс.
А слабоморозное утро, смеясь,
Прозрачные звёзды гасило над соснами
С зелёными кронами ширококостными.
Топило ледок, прикрывающий грязь.
Глухарь на дороге выклёвывал лёд? -
Склонясь виновато над древнею птицею,
Себя я, как все мы, почуял убийцею:
Лишь взмаха крыла не хватило на взлёт…
…Я вспомнил, как руки смозолив киркой,
Я вылез из шурфа в краю родонитовом,
На травку залёг под кусточком ракитовым –
Лишь ветер по соснам гулял верховой.
Заснуть не заснул, но почувствовал вдруг,
Как что-то забулькало, гневно захоркало,
Заклацало, словно затвором, за горками,
Хотя ни души вёрст на двадцать вокруг…
Расслышал я в щёлканьи костью о кость
Призывный заброс деревянного голоса,
И в глубь зашагнул сквозь тенистые полосы -
Мохнатого леса непрошеный гость.
Глухарь чаровал копалуху… Сучок,
Как звонкий сухарь, раскололся под пяткою…
Чего ты хотел, подобраться украдкою? -
Взмах крыльев в чащобу… И дальше – молчок.
…Лежал он, ровесник арктических льдов,
С бровями брусничными, с брошенным в хлам пером,
На взлёте подбитый автобусным бампером,
И кварц был из клюва скатиться готов.
Был крошкой хрустальной набит его зоб,
Чтоб смог перемалывать хвою и ягоды,
Чтоб смог пережилить все зимние тяготы
В морозы, до дна зарываясь в сугроб…
Живой красотою его сражена
Была не одна копалуха невзрачная -
Так истово сватала песнь его брачная…
Шофёр сокрушался: - Какого рожна!
…Включи-ка «Маяк», да оплошку развей,
Кати по дороге таёжной до станции,
Где газ по трубе продувают до Франции…
И жать на газы не мешает трофей…
2007
ТРИ БОГАТЫРЯ
Стольный Киев-град ликует – матерь русских городов! –
Над Софиею и Лаврой медный гул колоколов.
От Крещатика к Подолу не пробраться сквозь толпу –
Но прокладывают кони богатырскую тропу.
Разбудил Илью с Добрыней надвигающийся гром –
Видят: бьют салюты пушки над синеющим Днепром.
Словно с огненного змея рассыпается огонь…
У Поповича Алёши спотыкаться начал конь.
Он его под брюхо пяткой: – Выпрямляйся, волчья сыть!–
Мы ещё с тобою сможем хоть кого поколотить.
Не от нас ли, кологривый, даве сбёг хазарский хан?
А отстанешь от Добрыни – сдам татарам на махан.
Нынче едем мы на Раду – люди рады за версту! –
Ждёт награда за победу на Калиновом мосту!
Конь ему по-человечьи вдруг задумал взговорить:
– Поумерь ты, ясный сокол, избоченистую прыть.
Не победам вашим рады на Майдане бирючи –
Обзывают москалями, производят в палачи,
«Убирайтесь, оккупанты, – костерят богатырей, –
С незалежней Украины – гонят, – сгиньте поскорей!»
У Поповича Алёши кровь младая горяча –
Богатырской шелепугой стеганул коня сплеча.
А толпа орёт – хайлище распахнув, как погреба:
«Вашей жизни нахаляву в стольном Киеве – труба!»
Понахмурился Добрыня, чешет бороду Илья:
– Принабуркалося ноне иностранного жулья! –
Богатырскую заставу дан приказ разоружать –
Вислоухие, в кручине скоро будете рыдать!
Нас «персонами нон грата» объявили бирючи,
Сдать велели от конюшен персональные ключи…
Стар казак Илья годами, но горазд ещё, могуч,
Он в шеломе – словно церковь на холме средь хмурых туч.
Пообочь его – могучих русских два богатыря,
Как бессмертная картина, кумачовая заря…
22 апреля 2007
ЯНЫЧАРЫ
1
Что османцам христианские храмы? -
С бою взяв Адрианополь ромеев,
Напоили ятаганы кровищей,
Город сделали султанской столицей,
Новым именем назвали - Эдирне.
Как мошна купцам дороже иконы,
Так иконы для неверных – растопка:
Подавай им золотые дукаты,
И дублоны, и цехины, и франки!
Стариков поубивали со скуки,
А гяуров, - горожан-византийцев,
Генуэзцам на невольничьем рынке
Распродали, как баранов курдючных, –
Ведь купцы наполовину пираты,
И всегда нужны гребцы на галеры.
Юных девушек и жён непорочных
Обесчестили враги-янычары,
Утоляя кобелиную ярость…
…И пошли рожать неверных рабыни:
Кормят грудью ненавистных младенцев,
Что обрезаны во славу Аллаха,
А крещения святого не знают.
На корню бы удавить вражье семя,
Да рожёное дитя – кровь родная…
Кормят грудью полонянки, и плачут,
Разрываются на две половинки…
2
И теперь уже не только ромеям,
Но хорватам, и боснийцам, и сербам,
И болгарам угрожают османы –
Перемалывают нагло Европу.
Папу римского пленят они, если
Их султан пошлёт во славу Аллаха -
Знамя с острым полумесяцем будет
Колыхаться над Парижем и Римом,
Знамя белое с арабскою вязью…
2010
ВЛАСТЕЛИН
(Поучение Аменемхата)
Как Бог, ты правь блистательно, мой сын!..
Внимай моим словам, сжимая скипетр –
Тогда, величьем покорив Египет,
Всем тронам мира станешь господин!
Живи уединённо, сух и строг,
Поклонам тварей трепетных не веря –
Двуногие куда страшнее зверя –
Предателями полон твой порог!
Ни с кем из них не связывай себя,
Не заводи друзей из ближней свиты,
Советники-льстецы и фавориты
К добру вовек не приведут тебя.
В постель бери не женщину – кинжал,
Ночную тьму окидывая взглядом,
Знай, что друзей ты не увидишь рядом
В час испытаний – сколько бы ни звал!
Кормил я нищих, привечал сирот,
Не забывал о них ни на минуту –
Неблагодарно поддержали смуту
Все те, кто ели хлеб моих щедрот!
В мои одежды облеклись они,
Те, с кем делил я мазей благовонье –
В мой ворвались гарем, и беззаконье
Творили там… В переворота дни…
И статуи мои по всей стране
Стояли… В храмах восхваляли имя,
И что велик деяньями своими…
Но мой триумф – лишь ты, что дорог мне!
Когда, взалкав, свергает бывший раб
Царя, который дал ему свободу –
В том пользы нет ни на обол народу,
Что слеп к своей удаче, глуп и слаб…
В ту ночь пораньше я решил прилечь,
Отужинав на огненном закате,
Как плащ мой на пол в каменной палате,
Свалив заботы дня с усталых плеч.
Едва заснул, вошли бунтовщики,
Предательски схватив моё оружье,
Вокруг постели встали в полукружье,
Как скорпионы, обнажив клинки.
Я их услышал и проснулся вмиг,
Но продолжал лежать, таясь, как кобра,
Стучало сердце, словно молот, в рёбра,
Пока рукой нашаривал тайник…
И вот вскочив, я стал вонзать кинжал
Без устали в каком-то страшном раже –
В мятежников… Но сам начальник стражи
Недвижно возле ног моих лежал!
Я разметал бы всех моих врагов,
Но, без поддержки, что мои удары? –
Начальник стражи не составил пары,
И я пленён… Итог – увы! – таков.
Измену и свержения позор
Я стойко перенёс … Смещённый с трона,
Я знал, мой сын: Теперь твоя – корона,
Ты – фараон Египта с этих пор!
Я объявил, что волею судьбы
Ты приступаешь к исполненью власти –
С распоряженьем этим стихли страсти:
Мои рабы – теперь твои рабы.…
Та ночь преподнесла мне на десерт
Смертельные грибы моей печали…
Знай, что измены жён лежат в начале
Любых несчастий, сын мой Сенусерт!
Я так любил моих красивых жён,
За ночь любви дарил им по таланту! –
Они ж вокруг себя собрали банду
Изменников… Я был вооружён.
Я был всегда с удачею знаком –
Со дня рожденья.… Я в боях не мешкал –
Сражался, словно лев…. И вот в насмешку,
Насильно связан женским пояском!
Так слушай! Это я установил
В стране порядок… За Элефантину
Прошёл с триумфом вниз по Дельте…Сыну
Оставил край, где так безбрежен Нил!
Мои заслуги этой меркой мерь:
Был Бог зерна любим моим народом…
В долинах плодородных с недородом
Не встретится ли край родной теперь?
Никто не жаждал, были сыты все,
Считал народ: «Мудры его приказы»,
И я не знал предательства проказы,
И плыло Солнце-Ра в своей красе…
Я золотом покрыл мой новый дом
И изнутри украсил лазуритом,
Болты из бронзы, медью дверь обита,
Он простоит века на месте том.
С отчаяньем взирает на него
Скупая вечность! Боже всемогущий,
Все красоте его дивились сущей, –
Но не было мне мило ничего.
Тебя я жаждал, сын мой Сенусерт!
Пребудут пусть с тобой здоровье, сила!
…Родился ты, и сердцу стало мило,
И пусть твердят, что мир жестокосерд.
Душа раскрылась ярко, что павлин,
Чуть оживил ты криком стены дома,
И всех моих побед счастливых громы
Я посвящал тебе, мой первый сын!
Что сделано – я делал для тебя,
Порою, не задумываясь даже,
И вот я пожил, и богатство нажил,
И отдаю его тебе, любя.
Отныне стань правителем, пора,
Носи достойно имя фараона,
Твоя, как лотос белая, корона
Равна по силе свету Бога Ра!
Я в небе в лодке Бога поплыву,
И стану петь хвалу тебе, как птица, –
Ставь статуи свои, готовь гробницу,
И украшай деяньями молву.
Страною править должен ты один,
Никто не смей дышать тебе под ухо…
Я устраню соперника, – Синуха…
Твой брат мне сын, но он – не Властелин!..
3 мая 2007 |
