|
Сколько бы лет не прошло после его трагического ухода из жизни, это знание никак не отдаляется в область исторической памяти. Тут нет парадокса, как нет и преувеличения. Такая данность подпитывается бесконечными спорами и о Рубцове-поэте, и о Рубцове-человеке. Ведь всегда разноголосица о великих предшественниках в русской поэзии носила не просто символический характер, а являлась ареной выявления сакральной истины, постановкой «последних вопросов» бытия, которые снова и снова требуют смелых и проницательных ответов. Поэзия Николая Рубцова, как и каждого выдающегося поэта, обладает доминирующим смыслом, если хотите – живой атмосферой художественного мира. Этот художественный мир не мог быть всемирно-отзывчивым или излишне разносторонним, он достаточно локален. Его основы созданы русским человеком, и прежде всего для русского человека. Молчал, задумавшись, и я,
Но вот что примечательно: на фоне «зловещего праздника бытия» в поэзии Николая Рубцова всё время ощущается необъяснимая, на первый взгляд, бытийная устойчивость и яркий свет жизни с оттенками оптимистического настроя. Будучи совсем ещё молодым человеком, поэт это выразил без всяких поэтических прикрас: Как жизнь полна у бригадира! Конечно, это во многом декларативное, отчасти, для подлинной поэзии и поверхностное отражение жизни. Однако в своём эпическом, «программном» стихотворении «Я буду сказать по холмам задремавшей России», поэт снова возвращается к подобным мотивам и образам, разве что заменив «бригадира» «председателем»: Давно ли, гуляя, гармонь оглашала окрестность, Нет спора о том, что такие образы ушли в прошлое. И ещё многим надо теперь объяснять, что где-то тут и была основа русской жизни почти весь прошлый век. Николая Рубцова часто упрекали в самоповторах и самоцитировании, что досужим умам казалось справедливым. На самом деле, этими приёмами создавался очень цельный и целостный художественный мир поэзии Николая Рубцова. Как видится теперь, для глубинного понимания его поэзии всё равно необходимо погружение в ту эпоху, ибо поэтический мир поэта создан на основе «каркаса» тех жизненных реалий, примеры которых и приведены выше. Тут, впрочем, требуется быть не слишком прямолинейным и бескомпромиссным, чтобы не записать Н.Рубцова в чистые «деревенщики», хотя очевидно, что сам он отдавал приоритет сельскому образу бытования. Поэт спокойно и твёрдо это обозначал: Мелькнёт покоя сельского страница, И среди ролевых персонажей Николая Рубцова встречаем по большей части жителей сельской глубинки, обычно, стариков и старух, своеобразных хранителей народной памяти и вековой мудрости. Поэт видел в них не просто носителей огромного опыта жизни, а людей обладающих устойчивым и спокойным мировоззрением. Взять того же «доброго Филю». Много и разнообразно говорили о нём, очень часто спорили о природе его характера, но, кажется, никто и не понял в нём ту высокую степень внутренней свободы и личной независимости, которая оказалась присуща простому деревенскому пастуху. В этом стихотворении есть ключевое слово, на которое надо обратить особое внимание: «претензия». В тот-то и дело, что личная свобода предполагает отсутствие всяческих претензий к миру, к людям, к своей судьбе. В этом суть русского человека: не пресловутое «авось», а тот высокий строй земной жизни, в которой всё движется по заведённому свыше порядку, ломать который насильно и безответственно никогда не стоит. Прекрасный детский «цикл» Н.Рубцова тоже выстроен на образах сельской жизни. Это тем более увлекательно, что городским детям уже никто не подарит, например, медвежонка: Привезу я дочке Лене Вот тогда и будет понятен контраст со многими «городскими» темами в поэзии Николая Рубцова. Поэт признавался, что «выстрадал, как заразу, любовь к большим городам». Довелось ему пожить в обеих столицах, да и Вологда того времени какой-никакой – областной центр. Естественно, поэт понимал и внутренне принимал необходимость высокой культуры и разнообразных знаний, которые даёт только большой город. И всем с тем в поэзии Н.Рубцова мы почти не найдём смысловых оттенков, в которых городская жизнь представляется чем-то гармоничным и естественным. В небольшом стихотворении «Прощальное», в котором «печальная Вологда дремлет», само-то слово «печаль» в различных вариациях употребляется семь (!) раз, такое тавтологическое нагнетание образа видится творческой задачей при создании этого стихотворения, но никак не стилевым промахом поэта. В этот же контраст с сельской жизнью входят две заметные темы в творчестве Николая Рубцова: любовная лирика и «кладбищенские мотивы». Они как раз и вызывают больше всего споров. Нет сомнений в том, что у поэта был свой идеал высоких отношений между мужчиной и женщиной, которые принято называть «любовью». Однако практика земной жизни, по-видимому, не давала примеров увидеть или сердечно ощутить эту любовь наяву. Любовь в поэзии Н.Рубцова всегда на разрыве отношений, всегда именно «странное чувство»: Не жалей ты листья, не жалей, А между тем, если вдуматься, тут поэт выражает как раз самое глубинное народное отношение к любви, характерное для русского человека – любовь-жалость или взаимное со-жаление, со-участие в судьбе друг друга (любовь-счастье в таком случае бывает и неуместна). Бурные любовные страсти могли быть только в юности, потом для совместной жизни необходима другая стадия этого чувства: От прежних чувств остался, охладев, Часто через любовную лирику Николая Рубцова пытаются понять и природу его личной трагедии. Однако делать этого ни в коем случае нельзя! В «позднем» творчестве поэта автобиографические элементы почти исключены. Он прекрасно понимал, что для создания художественного образа необходимо отключить всё личное, чтобы верно найти широкие обобщения в творческом порыве, понятные многим и многим. В ином случае, лично-пережитое не всегда вызывает отклик в читателе, а стихи Рубцова такое со-переживание вызывают в людях разного возраста и различного жизненного опыта.
Из биографии поэта известно, что он очень рано узнал и эту грань бытия: его мать ушла из жизни, когда ему шёл всего седьмой год. По-видимому, это трагическое событие осталось в его памяти самым сильным и жутким впечатлением детства (сюда можно добавить и скоропостижную смерть его старшей сестры Надежды, случившуюся ещё раньше). Поэтому не удивительно, что в стихах Н.Рубцова действительно много пристального внимания к кладбищам, могилам, крестам, поминальным памятникам. Но я нашёл могильные кресты, А вот несколько ироничное по отношению к себе, но, по сути, тоже важное, как итог расставания после любви: Слёз не лей над кочкою болотной Тут надо сообщить читателю, что тема «жизни и смерти» или «посмертной судьбы», в целом и в частностях, очень заметное явление в русской поэзии, скажем, в творчестве А.Пушкина, М.Лермонтова, Ф.Тютчева, а особенно, А.Блока, – русских поэтов-предшественников, почитаемых Николаем Рубцовым. Через эту тему чаще всего поэты пытались высказать, как это ни парадоксально звучит, своё отношение к жизни, точнее – к какому-то самому важному её смыслу. Смерть всегда представлялась важным итогом, но – именно жизни, и вся главная ценность бытия человека представлялась в этом. Н.Рубцов в этой традиции и утверждал такое понимание смысла жизни: Все умрём. Но есть резон Вот-вот, только так! «Суть» как раз не в уходе как таковом, а именно в в жизни. Тогда многое будет понятно и в «кладбищенских мотивах» некоторых стихотворений Николая Рубцова. ...Когда-то Глеб Горбовский высказал на первый взгляд парадоксальную мысль: Николай Рубцов – поэт «долгожданный», но в то же время поэт «неожиданный». Что-то тут не стыковалось: если долго ждали такого поэта, но почему «явление» Николая Рубцова оказалось столь неожиданным? Наверное, многие ждали второго «Есенина», ибо не очень поверили в признание Сергея Есенина, что, мол, он – «последний поэт деревни». Хотя это так и оказалось на самом деле: «1917 год» перевернул русскую деревню до основания, потом это будет уже другой «деревенский мир». А что Николай Рубцов? А ему довелось стать последним певцом души русского крестьянина. С вершин нашего времени мы же видим, что больше нет старого «крестьянского мира», он переселился в основной массе «на города». Вот эту-то трагедию сполна и отразил поэт, за это ему и поставлен «памятник на селе». «Памятник» не в бронзе, а во всенародном признании крестьянских потомков, загнанных ныне в «резервации» мегаполисов и больших городов. Вот поэтому Николай Рубцов для них и сейчас самый современный поэт. И останется таковым уже навсегда. -------------------------------- |
||
Нам всё ещё представляется, что Николай Рубцов – наш современник. 
Примечательный оксюморон «зловещий праздник» самой русской жизни – отражение всей трагедийности истории России в двадцатом век. Да и не только, конечно, двадцатого, но и многих других, в том числе и наступившего двадцать первого столетия. «Зловещий праздник» нередко был для поэта основным фоном мировосприятия, от этого ощущения отделаться трудно, тем более с учётом его личной биографии. Но привычка созерцать «зловещий праздник» не могла остановить в душе поэта космический поток русского сознания, познать первостепенные ценности русского человека.
С любовной лирикой у поэта нередко переплетается тема «жизни и смерти», очень сложная и противоречивая в осмыслении творчества Николая Рубцова. Недаром ведь кто-то сказал, что «расставанье – маленькая смерть», что, пожалуй, вполне справедливо отражается и в некоторых стихах самого Н.Рубцова. 
